Вера Гривина - Путь к своему королевству
– У тебя, Лупошка, слова, как стрелы – разят наповал.
– Не зря же я был шутом при короле.
Продрогнув, Борис закончил прогулку. Дома он узнал от слуг о визите тещи.
– Я ей всегда рад, – сказал он без малейшего лукавства.
Отношения с Ириной стали для него особенно ценными после того, как два года назад внезапно умерла Зоя. Теперь теща была для Бориса, по сути, единственным при константинопольском дворе человеком, которому он мог доверять без опаски.
Так как Ирина находилась в покоях дочери, Борис тоже направился туда. На лестнице он встретил грудастую няньку, спускающуюся по ступенькам с господским сыном на руках. Трехлетнего мальчика звали Кальманом так же, как и его деда. Скрепя сердце, Борис дал это имя сыну, поскольку не мог не исполнить просьбу своей матери, несчастной королевы Евфимии.
Белокурый, кареглазый малыш при виде отца радостно загукал и потянулся ручки. Потрепав сыну волосики, Борис строго спросил у няньки:
– Куда ты его несешь?
– Госпожа велела мне убрать мальчика от нее подальше, мой господин, – ответила женщина. – Ребенок расшумелся, а у нее болит голова.
Борис рассердился на жену:
«Что она за мать, коли ей дите досаждает?»
Он был недоволен ею и за Кальмана, и за то, что она принимает свою мать не в парадной гостиной, и за прочие накопившиеся мелочи. Анна давно раздражала мужа. Родив сына, она сильно располнела и потеряла вместе с девичьей стройностью всю свою прежнюю живость. Борис все чаще испытывал к жене отвращение и все реже делил с ней постель. Он начал изменять Анне уже через год после свадьбы, а последние время нашел себе постоянную любовницу – вдову навклера7 по имени Дросида, тридцатилетнюю красавицу веселого нрава и бурного темперамента.
Целые дни Анна проводила на широком турецком диване, в одном из своих покоев. Именно там Борис рассчитывал найти ее и на сей раз, в чем не ошибся. Из-за двери покоя он услышал голоса тещи и жены.
– Ты ведешь себя, как последняя дура, – отчитывала Ирина свою дочь. – Борис не самый плохой муж, и с ним можно быть счастливой.
Анна обиженно всхлипнула:
– Как быть счастливой, если муж не желает делить со мной постель и завел любовницу?
– Почти у всех мужей есть любовницы, – уверенно заявила Ирина. – Их нет только у тех мужчин, которые уже и жен не в состоянии ублажать.
– Но мой-то муж не желает меня ублажать, – напомнила матери Анна.
– А по-твоему это для него большое удовольствие? Признайся мне, часто ли ты совершаешь омовение? А благовониями когда тебя в последний раз натирали? Разве неряха и лентяйка может быть желанной мужчине?
Борис осторожно отошел от двери, решив, что, пожалуй не стоит прерывать беседу матери с дочерью. Хотя вряд ли из наставлений Ирины выйдет толк: Анна по-прежнему будет часами валяться на диване, поедать горы сладостей и заплывать жиром.
Ирина догнала зятя на лестнице.
– Ты отобедаешь с нами? – спросил Борис после того, как они любезно поздоровались друг с другом.
Она вздохнула с сожалением:
– Прости, но сегодня я ожидаю к обеду Палеологов.
Проводив тещу до носилок, Борис подумал:
«Нет у меня желания трапезничать вдвоем с женой. Навещу-ка я лучше Дросиду».
На террасу вышел Фотий. За прошедшие годы он мало изменился: разве что немного возмужал. Музыкант по-прежнему мечтал вернуться на родину, но это было не так-то легко. Люди, отправлявшиеся из Константинополя на Русь либо почему-то не желали брать с собой молодого человека, либо требовали с него слишком большую плату, либо не вызывали доверия. Но Фотий не оставлял своих надежд.
– Возьми свою дуду и ступай со мной, – велел Борис флейтисту.
– Слушаюсь, – отозвался тот с поклоном и бегом бросился исполнять повеление.
Когда Фотий вернулся, так и не повидавшись с женой, отправился к любовнице.
«Зачем лишний раз врать и оправдываться. Анна по любому догадается, куда я пошел».
Глава 2
Пьяный поход
Служба Бруно венгерскому королю началась с того, что он отличился в стычке на границе с Чехией. Затем рыцарю из Эдессы было доверено возглавить войско, которое Гёза послал Изяславу Мстиславовичу, потерпевшему поражения от Юрия Владимировича Долгорукого. Вернув брату своей королевы Киев, Бруно получил за это награду: Фружина самолично сосватала за него единственную дочь и наследницу недавно умершего феодала средней руки из-под города Унгвара. Таким образом за короткий период времени рыцарь смог получить то, чего более всего хотел иметь – замок и слуг.
Место, где теперь находились владения Бруно, совершенно не походило на его родину. Особенно его, привыкшего к простору, раздражал и пугал густой лес. А еще рыцарю из Эдессы летом не хватало солнца, а зимой не нравился снег. Но ему приходилось приучать себя к мысли, что именно в этих краях он проведет остаток жизни.
Зато с живущими в окрестностях Унгвара людьми Бруно поладил на удивление быстро. Это были славяне, которые сами себя называли русинами, а для венгров были «рутенами». Русины приняли христианство от константинопольских миссионеров и наотрез отказывались переходить в латинство, к чему Бруно отнесся спокойно, поскольку он привык к веротерпимости в родном Эдесском графстве, где вместе жили приверженцы трех христианских церквей – римской, греческой и армянской. Рыцарю нравилось, что русины трудолюбивы, понятливы и могут быть неплохими воинами, а на их религиозные предпочтения он не обращал никакого внимания.
Не успел Бруно толком освоиться в новой обстановке, как ему вновь пришлось отправиться на Русь, где Юрий Долгорукий согнал в очередной раз племянника с киевского княжения. Благодаря подоспевшей из Венгерского королевства помощи, Изяслав Мстиславович победил противника, после чего Бруно с чувством исполненного долга вернулся под Унгвар. И тут рыцарь из Эдессы несколько растерялся: слишком чуждой ему показалась жизнь, которую он теперь должен был вести. Замок Бруно находился в селе Дашево, расположенным почти у самой границы с Галицким княжеством, но, хотя галицкий князь и враждовал с венгерским королем, рыцарь не мог нападать на теперешних своих соседей столь же бесцеремонно, как на подданных конийского султана. Новые вилланы Бруно были в основном земледельцами и ремесленниками, а с этой категорией людей он прежде общался редко. На счастье рыцаря его жена оказалась весьма предприимчивой женщиной. Оставив ей все заботы по хозяйству, Бруно занялся обучением ратников. Еще он подумывал построить из камня новый замок, ибо деревянные стены казались ему слишком уж ненадежными.
В один из дней к Бруно прибыл королевский гонец. Надо было опять идти на Русь, где продолжалась война Изяслава Мстиславовича с неугомонным Юрием Долгоруким. Бруно был рад этой новости, так как он уже начал тосковать по войне.
За помощью к королю прибыл сын Изяслава Мстиславовича, двадцатипятилетний переславльский князь Мстислав. В это время Гёза сам находился в преддверии войны с византийским императором. Посланный к венгерскому королю сын Изяслава Мстиславовича, однако настойчивые просьбы королевы Фружины возымели действие: на Русь было послано небольшое, кое-как собранное войско.
Едва воины двинулись в путь, как среди них началась беспробудная пьянка. Пили даже днем, а во время ночной гульбы ратников дрожали все окрестности. Князь Мстислав и находящийся при нем киевский боярин Иван Воитишич пытались увещевать воинов, но те продолжали пьянствовать. Трезвыми оставались только люди Бруно, ибо он сумел за весьма небольшой срок приучить их к железной дисциплине. Неудивительно, что князь Мстислав доверил свою охрану именно отряду из-под Унгвара.
Однажды вечером все было как обычно: едва заполыхали костры, тут же появилось вино, и спустя час лагерь наполнился пьяным гомоном. Воины пели песни, пускались под звуки свирели в пляс, громко бранились и дрались по самому незначительному поводу.
Князь Мстислав и охраняющий его отряд расположились в стороне от этого веселого пира. Выставив сторожевые посты, Бруно каждые полчаса их проверял. Уже когда совсем стемнело, он, проходя мимо шатра Мстислава, услышал голоса самого молодого князя и боярина Ивана Воитишича.
«Почему они не спят? – подумал Бруно. – Впрочем, в таком шуме трудно уснуть. Похоже, эти пьяницы до утра не угомоняться, а завтра мы опять отправимся в путь не раньше полудня».
Он прислушался к беседе. Князь и боярин говорили, конечно же, по-русски, но Бруно уже неплохо понимал этот язык.
– Своих выпивох в Киеве хватает, а мы еще приведем, – ворчал Иван Воитишич. – Не скажет нам спасибо Изяслав Мстиславович за пьяных ратников, чтоб они вином подавились.
– Как же быть? – жалобно спросил Мстислав.
– Вести сие воинство дальше. Пущай князь полюбуется той помощью, кою ему оказал король угорский, чтоб ему так помогали. Вот уж не думал, что угры8 такие пьяницы беспробудные.
